Александр Пушкин
Пушкин ел простые кушанья: супы, картошку, каши, пироги. Самым любимым блюдом была калья с огурцом, которую готовила ему няня Арина Родионовна. Это блюдо делалось из куриного филе, копченой грудинки и острой колбасы, нарезанных на кусочки. Добавляли к смеси овощи: сельдерей, шпинат, лук, чеснок и морковь. Их предварительно резали и тушили на сковородке с растительным маслом. Все ингредиенты клали в куриный бульон, добавляли огуречный рассол и подавали с гренками из белого хлеба.
Еще поэт обожал моченые яблоки и клюкву в сахаре, варенье из крыжовника и варенец. Любил он поесть и блинов, среди которых выбирал особенные розовые блины, которые пеклись с добавлением свеклы.
Несмотря на то, что в гурманстве Пушкин не был замечен, он обожал сыр с плесенью. Правда, больше в доме писателя его никто не жаловал. И однажды, когда он уехал в длительную поездку в Москву, няня Арина Родионовна выкинула этот сыр, потому что от него «уж очень скверно пахло».
Пушкин регулярно ел печеный картофель, который для него запекали в русской печи. Любил он его и на завтрак, и на ужин. Картошку ему подавали с маслом и солью.
Из напитков, по воспоминаниям знакомых, поэт любил холодный черный кофе, чай, лимонад, брусничную воду и клюквенный морс. А вот вино он не сильно любил. Из алкогольных напитков предпочитал жженку – что-то вроде пунша, который готовится из алкоголя, фруктов и жженого сахара.
Федор Достоевский
Чаще всего, по воспоминаниям его жены Анны Григорьевны Достоевской, он предпочитал хлеб с сыром и суп. Еще ел вареную курицу, которую запивал теплым молоком. Уважал писатель расстегаи, подовые пироги, московскую селянку (квашеная или свежая капуста с добавлением мясных продуктов).
Современники Достоевского отмечали его любовь к сладкому – как вспоминал писатель Всеволод Соловьев, Достоевский «подходил к своему маленькому шкафику, отворял его и вынимал различные сласти: жестянку с королевским черносливом, свежую пастилу, изюм, виноград. Он ставил все это на стол и усиленно приглашал хорошенько заняться этими вещами». А вот алкоголь писатель не очень жаловал: пил мало, и сильно не пьянел. Зато любил чай и кофе.
«Любил очень горячий кофе, который бы кипел, и с своей чашкой уходил в свою комнату, в левой руке неся подсвечники и салфетку, а в правой – чашку. Любил оставаться с своей чашкой некоторое время один и был недоволен, когда его в это время тревожили разговорами», – вспоминала его жена Анна Григорьевна.
Антон Чехов
Как писал Александр Куприн, часто после обеда, оставшись в столовой с кем-нибудь один на один, [мать Чехова] Евгения Яковлевна «говорила тихонько, с беспокойной тоской в голосе: А Антоша опять ничего не ел за обедом».
Однако так бывало не всегда, и в гостях Чехов иногда давал себе разгуляться. «Не могу выразить, сколько я съел свежей зернистой икры и выпил цимлянского! И как это я до сих пор не лопнул!», – писал он.
Тепло относился писатель к блинам и вареникам. В письме Марии Киселевой он сетовал на обед, к которому не подали вареники, а о блинах даже написал небольшое эссе, где утверждал, что «печенье блинов есть дело исключительно женское», а в страдании русских женщин «отчасти виноваты блины».
В дневниках путешествий Чехов порой упоминал и свой рацион. «Утром чай, яйца, ветчина и свиное сало. В полдень суп с гусем – жидкость, очень похожая на те помои, которые остаются после купанья толстых торговок, – жареный гусь с маринованным терном или индейка, жареная курица, молочная каша и кислое молоко. Водки и перцу не полагается. В 5 часов варят в лесу кашу из пшена и свиного сала. Вечером чай, ветчина и всё, что уцелело от обеда. Пропуск: после обеда подают кофе, приготовляемый, судя по вкусу и запаху, из сжареного кизяка».
Лев Толстой
Писатель был противником забоя животных, и выпустил целый манифест «Первая ступень», в котором изложил мнение, что дорога к нравственности невозможна без воздержанности в еде. Он считал, что люди едят больше, чем требует организм, сетовал, что все развлечения и мысли людей строятся вокруг еды.
Тем не менее, Толстой предпочитал большие порции гречневой каши, грибного супа и ржаного хлеба, которые поглощал во время работы.
Его жену Софью Андреевну ужасали пищевые привычки мужа. В семейных застольях ему порой обманом подливали молока в кашу. Жена считала, что вегетарианством он «губит себя».
Во время поста Софья перенимала его пищевые привычки и поражалась, как муж может так питаться постоянно. «Я ем теперь с ним одну пищу, то есть все постное по случаю Великого поста, и все это время у меня дурное пищеварение, а я ем вдвое меньше. Каково ему, шестидесятидевятилетнему старику, есть эту не питательную, дующую его пищу!», – писала Софья в своем дневнике в 1898 году.
Владимир Набоков
Набоков часто в письме жене Вере отчитывался о съеденном, но при этом писал с юмором и к еде относился скорее утилитарно. «Обедал: битки с фаршированными томатами и отличное черничное варенье»; «Обедал: битки и безымянное жэлэ (и простоквашка, оставшаяся от вчерашнего молока)» – такие короткие отписки можно найти в его посланиях.
В 1972 году Набоков в ответ на просьбу поделиться любимым рецептом сочинил шуточный рецепт яиц «à la Nabocoque». Звучит он так:
«Вскипятите воду в кастрюле (пузырьки означают, что она кипит!). Достаньте из холодильника два яйца (на одного человека). Держите их под горячей водой из-под крана, чтобы они были готовы к своей участи.
Поместите яйца в кастрюлю одно за другим – дайте им бесшумно скользнуть в (кипящую) воду. Сверьтесь с наручными часами. Встаньте над кастрюлей с ложкой, чтобы яйца склонные перекатываться по дну) не ударялись о проклятую стенку кастрюли.
В случае если яйцо треснет в воде (которая уже пузырится как бешеная) и начнет извергать облако белого вещества, как медиум на старомодном сеансе, выловите его и выбросьте. Возьмите другое и будьте осторожнее.
По прошествии 200 секунд или, скажем, 240 (с учетом перерывов) начинайте вытаскивать яйца из воды. Поместите их круглым концом вверх в две чашечки для яиц. Маленькой ложкой постучите по кругу и подденьте крышку скорлупы. Подготовьте немного соли и хлеба с маслом (белого). Приятного аппетита».
Эрнест Хэмингуэй
Писатель обожал жареную на сковороде форель и был уверен, что делать ее нужно исключительно на углях. Писатель рассказывал, что сначала жарит на сковороде бекон, затем форель обмакивает в кукурузную муку и поджаривает рыбу на растопленном животном жире.
«Форель хрустящая снаружи и твердая и розовая внутри, а бекон хорошо прожарен, но не слишком. Если и есть что-то лучше этой комбинации, то я еще не попробовал это за всю свою жизнь, в значительной степени и прилежно посвященную еде», – писал Хэмингуэй в своей статье, опубликованной в The Toronto Star Weekly 26 июня 1920 года.
Пока нет комментариев