Спагетти
Безжалостный гангстер Аль Капоне испытывал самые нежные чувства к итальянской кухне и особенно любил пасту. Приезжая после тяжелого трудового дня в свой дом на Прери Авеню в южной части Чикаго, он с радостью сменял фетровую шляпу на фартук и становился за плиту. В ходу были самые простые семейные рецепты, которые достались ему по наследству от отца-парикмахера и матери-швеи: в семье было девять детей и надо было кормить всех без всяких там излишеств. Пасту Аль Капоне предпочитал не с традиционным томатным соусом, а с песто и небольшим количеством сыра. Младшая сестра Капоне после его смерти даже продала этот рецепт одной компании по производству соусов и неплохо на этом нажилась.
Рыба-меч
Капоне не только любил готовить самостоятельно, но и приглашал в гости своих коллег: вместе они отлично проводили время, разделывая тушу бычка или большую рыбу. Одной из самых любимых у мафиози была рыба-меч — видимо, чувствовал что-то родное в этом страшном создании с пилой на голове. Готовили ее либо с традиционным для юга Италии томатным соусом, либо с лимонами.
Минестроне
Среди скромных, но сытных блюд итальянской кухни, которыми Капоне любил утолить голод, были ароматные супы. Например, минестроне с томатами, цуккини, перцем и копченой грудинкой. Кстати, благодаря супам Капоне на протяжении несколько лет был на хорошем счету в Нью-Йорке: в 1930 году, в самый разгар Великой депрессии, он открыл социальную столовую для безработных, где три раза в день выстроившимся в очередь голодным мужикам выдавали по тарелке горячего супа. Как нетрудно догадаться, многих из этих действительно нуждающихся в средствах к существованию людей Аль Капоне вербовал в свою криминальную организацию. Безработные признавались, что Капоне заботится о них больше, чем правительство.
Марципан
У Капоне были две главные слабости — женщины и марципан. И если с первыми ему пришлось в какой-то момент жизни все-таки завязать по причине болезни, то марципан он любил до последних дней. Простейший десерт из миндальной муки и сахарного сиропа услаждал не только его ненасытный аппетит, но и истерзанную душу. И жизнь, хотя бы ненадолго, казалась медом.